Священная охота - Страница 115

115

«Сколько лет моему волку?»

Вопрос неожиданно озадачил Ингри. Он осторожно заглянул внутрь себя, и ощущение снова напомнило ему попытку увидеть собственные глаза изнутри. Многочисленные волчьи души, как ему показалось, слились в единое целое, словно их границы не были такими уж непроницаемыми; волки превратились в Волка, чего в отношении человеческих душ не сумели добиться на протяжении многих поколений мучительного каннибализма графы Хорсриверы. Ингри просеивал обрывки волчьих воспоминаний, являвшиеся ему в первый ужасный момент инициации и потом, в сновидениях. Положение тела казалось непривычным, запахи вспоминались ярче, чем зрительные образы. Бедную деревушку недавних дней было трудно отличить от лесного поселения древних времён.

Неожиданно в памяти Ингри всплыло очень странное ощущение — вкус кожаного панциря на щенячьих зубах… Наказание, когда его поймали на месте преступления, не уменьшило удовольствия для зудящих дёсен. Доспехи были совсем новыми, их удалось утащить в дальний угол тёмного и полного дыма зала… Имевшиеся на нём украшения чувствовались на зуб — особенно выжженный на груди силуэт волчьей головы с оскаленной пастью.

«Мой волк не моложе Древнего Вилда, а то и старше!»

Так же стар, как и конь Венсела? Наверняка старше, потому что волк, постоянно возрождаясь, прожил четыреста с лишним лет до того, как был так кроваво вселён в Ингри. Часть этого времени он прожил в Кантонах, судя по сохранившимся воспоминаниям о ледяных пиках. Это было долгое счастливое время, охватившее жизни нескольких поколений приручённых волков — на крошечном хуторе в забытой долине, где сезоны и жизни совершали вечный неторопливый круговорот… Несчастное стечение обстоятельств грозило оборвать последовательность, но этого не случилось… что означало одно: некто, способный долгое, долгое время направлять события, мог распоряжаться случайностями.

«Должен был распоряжаться», — невесело поправил сам себя Ингри.

Ингри подумал, что если когда-нибудь ещё увидит бога, то может об этом спросить.

«Я мог бы спросить сейчас. Я мог бы помолиться».

Однако такого желания он не испытывал: молиться сейчас было бы всё равно что сунуть руку в огонь священного очага в храме. Ингри на собственном опыте убедился, что обращаться к богам значительно безопаснее, когда нет шанса, что они ответят.

Ингри откинулся на подушки и стал искать в себе то мощное течение, что соединяло его с Йядой. Тихий напев потока сразу же принёс ему успокоение. Йяда сейчас не страдала, не была утомлена, если не считать всё усиливающейся скуки. Отсюда не следовало, конечно, что она в безопасности: привычный комфорт дома-тюрьмы был обманчив. Хорсривер утверждал, будто возникшая между Ингри и Йядой связь оказалась непредвиденным следствием убийственного заклятия, и этому можно было поверить. Разве время от времени не случается, что зло порождает добро? Ингри подумал, что должен придумать способ увидеться с Йядой — как можно скорее и втайне. И им нужно обмениваться мыслями. Нельзя ли использовать их странную связь для передачи сообщений?

«Один раз дёрнуть — „да“, два раза — „нет“».

Ну, может быть, и не так, но какой-то способ должен найтись…

Мрачные размышления Ингри были прерваны пажом: постучав в дверь, он передал распоряжение графа явиться к нему. Ингри вооружился, накинул длинный придворный плащ и спустился в холл; Хорсривер, который, должно быть, совсем недавно вернулся, собирался куда-то снова.

Что-то тихо приказав перепуганному груму, граф вежливо кивнул Ингри.

— Куда мы направляемся, милорд?

— Во дворец священного короля.

— Разве вы только что не вернулись оттуда?

Венсел покачал головой.

— Время почти пришло. Думаю, король не проживёт до утра. Есть такой особый восковой оттенок кожи, — граф провёл рукой по лицу, — который предсказывает приближающуюся смерть.

Уж Хорсривер должен знать такие вещи… и с той, и с другой стороны, неожиданно понял Ингри. Они оказались одни в холле — слуги были посланы, чтобы поторопить Фару, — и Ингри, понизив голос, поинтересовался:

— Следует ли мне подозревать тебя в убийстве с помощью сверхъестественных сил?

Венсел пожал плечами, явно ничуть не обиженный таким предположением.

— Его смерть наступит без чьей-либо помощи. Когда-то — давным-давно — я мог попытаться ускорить её или — что труднее — попытаться отсрочить. Теперь же я просто жду. Промелькнёт несколько дней, и всё свершится. — Хорсривер вздохнул.

Смерть, старая знакомая, не смущала Венсела, и всё же его равнодушная усталость казалась Ингри маской. Глубоко внутри таилось какое-то напряжённое предвкушение, проявлявшееся только в нетерпеливых взглядах, которые граф бросал на лестницу, где должна была появиться Фара. Наконец принцесса вышла из своих покоев — бледная, застывшая, в чёрных одеждах.

Ингри с фонарём в руке шёл впереди по тёмным улицам Королевского города: единственный сопровождающий, которого пожелал иметь Хорсривер. Вечерний воздух был холодным и сырым, к полуночи камни мостовой станут скользкими от росы, но в безоблачном небе сияли первые звёзды. Венсел, на руку которого опиралась Фара, вёл себя с неизменной холодной вежливостью. Ингри напряг чувства — все свои чувства, — но не обнаружил в сгущающихся сумерках новой угрозы.

«Ну конечно. Угроза — это мы, Венсел и я».

Факелы у входа во дворец священного короля бросали колеблющиеся отсветы на стены. Теперь уже только воспоминания связывали это строение с брёвнами и дранкой: дворец был каменный, как и все жилища знати в Истхоме, выстроенные в последние годы дартаканского правления. Гвардейцы поспешили распахнуть кованые двери и низко склонились перед дочерью короля и её супругом. Воины казались угнетёнными тем, насколько все их пики и мечи бессильны защитить их господина от охотника, который придёт за ним этой ночью. Хотя спальня короля находилась в дальнем конце здания, голоса слуг, сопровождавших принцессу и её спутников через еле освещённые душные залы, звучали приглушённо и печально.

115