Священная охота - Страница 133

133

Хорсривер отвернулся от Йяды и взглянул на толпу призраков.

— Собрались все, — выдохнул он. В его страшных глазах было равнодушие и безжалостное спокойствие. — Теперь уже недолго, клянусь вам, мои любимые.

Взгляды, которыми ответили ему воины, не говорили о любви, подумал Ингри, — только о настороженности и отчаянии. Вокруг них повисла слабо светящаяся дымка, и Ингри заметил, что фигуры уже начали бледнеть. Душа только что убитого человека, если не уходила сразу же к богам через врата смерти, могла быть избавлена от вечного отлучения благодаря священным ритуалам похорон, как это случилось с Болесо. Однако до определённого предела… Скоро отлучение становилось необратимым, и душа, отвергшая богов, обрекала себя на постепенное разрушение. Для павших у Кровавого Поля воинов время неопределённости продлилось не на дни или недели, но на века. Теперь их связь с Израненным лесом распалась, и они надолго не задержатся, подумал Ингри. Сколько им остаётся? Часы? Минуты?

Йяда попыталась подняться, чтобы подойти к Фаре, но вдруг охнула и снова опустилась на землю. Её рука коснулась сердца, потом — лба; губы Йяды изумлённо приоткрылись, потом сжались от боли. Ингри отчаянно заскулил.

Толпа призраков ещё раз расступилась, и вперёд вышел воин-гигант. Его голова была привязана к широкому золотому поясу за седые косы, в руке он держал древко, увенчанное остриём, со свёрнутым знаменем зелено-бело-голубого цвета. Взгляд из-под седых бровей устремился на Хорсривера, и тот вздрогнул, узнав воина, и поднял руку, словно намереваясь ответить на приветствие — хоть воин и не проявил к нему почтения; рука Хорсривера повисла в воздухе, когда он с опозданием это понял. Воин опустился на колени рядом с Йядой, озабоченно склонился над ней и положил руку девушке на плечо.

Ингри взволнованно прыгал вокруг них, опустив голову так, чтобы оказаться в поле зрения воина. Тот вопросительно взглянул на волка. Спина Йяды согнулась, окровавленная рука Ингри-человека выскользнула из её вялых пальцев, и белая рука Йяды упала рядом. «Ох», — выдохнула девушка; её широко раскрытые глаза потемнели. Йяда была смертельно бледна, и когда Ингри-волк снова лизнул её в лицо, она не прореагировала.

Ингри попятился и поднял голову. Встав на задние лапы, он опёрся передней о плечо воина и принюхался; что-то было насажено на тонкий, похожий на лист ивы наконечник древка. Бьющееся сердце… нет, половина сердца. И билось оно всё медленнее.

«Он низко поклонился мне, положил моё сердце на каменный алтарь и рассёк пополам обломком меча, который сжимал в руке. Половину он с великим почтением вернул мне, а вторую половину поместил на остриё древка знамени, и толпа разразилась криками. Я не могла понять, была ли это клятва верности, требование жертвы или выкупа…»

«И то, и другое, и третье», — подумал Ингри.

Он не мог разобраться в том, что может сделать в этом нереальном мире. Пусть обладание волчьей мордой лишило его колдовского голоса, силы он не лишился.

«Я победил жеребца Хорсривера, и он исчез. Может быть, я способен на большее».

Хорсривер явно считал его обессиленным, бесполезным после того, как он сделал то, что должен был сделать; возможно, он намеревался просто бросить его, неспособного воссоединить тело и дух, чтобы он умер в одиночестве, когда призраки воинов и поддерживающая их магия истают. Ингри, одинокий волк, счёл бы, что Хорсривер не ошибается.

«Однако я не один, ведь верно? Теперь не один. Так она сказала, и так оно и есть. Истина… Как случилось, что я превыше всего стал любить истину?»

— Значит, мне суждено умереть от любви? — прошептала Йяда, приникнув к груди Ингри. — Я всегда считала, что это просто фигура речи. Так мы умрём вместе? Нет! О Сын Осени, сейчас ведь твой сезон, так помоги нам!

«Здесь нет богов…»

Но Ингри-то был здесь!

«Нужно попробовать что-то ещё. Хоть что-нибудь!»

Может быть, предводитель призраков обладает какой-то властью: он ведь знаменосец. Знамя — священный символ Древнего Вилда, обещающий спасение, даже если все другие надежды мертвы. Ингри, скуля, потеребил лапой обутую в сапог ногу призрака, потом несколько раз ткнулся носом в ножны, висящие на золотом поясе рядом с головой. Поймёт ли воин его мольбу? Призрак развернулся так, чтобы его глаза смогли взглянуть на Ингри. Седые брови удивлённо поднялись. Воин выпрямился и вытащил из ножен обломок меча.

«Да!»

Ингри подтолкнул носом его руку, потом повернулся и вцепился зубами в собственный бок.

Кивнуть воин не мог, но он поклонился Ингри, потом опустился на колени, и Ингри опрокинулся на спину, смешно задрав в воздух лапы и подставив живот.

«Если это её спасёт…»

Острый обломок рассёк ему грудь.

«Йяда не говорила, что это так больно!»

Ингри сдержал вой и не позволил себе конвульсивно отпрянуть в сторону. Призрачная рука погрузилась в его разверстую грудь и вынырнула, окрашенная алым. Обломок меча рассёк пополам скользкий комок на ладони воина, половину которого призрак подбросил вверх. Окровавленная рука опустилась снова и поднялась пустой, и Ингри-волк обрёл способность дышать. Рана на его груди закрылась, и он поднялся с земли.

Высоко на острие древка билось целое сердце, и билось всё сильнее.

Йяда резко втянула воздух, выпрямилась и удивлённо осмотрелась по сторонам. Она встретилась глазами с Ингри-волком, узнала его и ошеломлённо воскликнула:

— Так вот ты где! — Она обвела взглядом толпу призраков, сгрудившихся вокруг и наблюдавших за странной операцией. — Вот вы все где! — Йяда поднялась на ноги и поклонилась знаменосцу, осенив себя знаком Пятёрки. — Я искала тебя, милорд маршал, но не могла увидеть.

133