Священная охота - Страница 90

Ингри сглотнул, стараясь вернуть себе контроль над собственным голосом — ему был нужен его звук, чтобы удостовериться: он всё ещё хозяин своего рассудка.

— Я слышал об этом принце. Он был знаменитым военачальником, сражался с Аударом на протяжении двадцати лет — до поражения и смерти.

— До поражения — да. Что же касается смерти… Сыну моего сына было всего двадцать, когда я отнял у него его тело. Долина Священного древа к тому времени была покинута…

Мокрый лес, окутанный ледяным туманом, лишённые листвы деревья, тянущиеся из чёрной трясины… Корявые стволы, из трещин которых сочится смола, как гной из старческих глаз…

— Все воины, соединённые обрядом, были мертвы — погибли в битве или умерли от старости, — как те немногие, кто избёг резни на Кровавом Поле. Все, кроме одного.

Глаза Венсела, как теперь казалось Ингри, тоже снились ему. Эти зрачки всасывали в себя видения… «Видения, которые не лгут», — однажды сказал Венсел. Возможно… Однако Ингри тоже знал, как лгать, говоря правду, знал, как обманчива истина и своевременное молчание.

«Тому, что я вижу, я верю. Но чего я не вижу?»

— Сопротивляться нам не удавалось. Многие смерти последовали быстро друг за другом — среди изгнанных членов клана Хорсривер, среди тех, в ком текла кровь древних королей. Я оказался заперт в бесполезном для меня теле ребёнка, и моё нетерпение пожирало его — родственники сочли нас безумными. Потребовалось ещё тридцать лет и новые смерти, прежде чем я снова обрёл власть. Однако клана, который был бы готов сражаться за нас, больше не было. Я занялся политикой в попытке завоевать Вилд изнутри. Я копил богатства, обретал влияние, я научился сгибать тех людей, кого не мог сломать. Я высматривал трещины в королевском доме Дартаки и расширял их.

Видения тускнели, словно бессильные призраки, когда породившая их страсть начала остывать.

— Одного из графов Хорсриверов называли делателем королей, — слабым голосом пробормотал Ингри. — Это тоже был ты?

— Да, и его сыном, и сыном его сына. Я перепрыгивал из тела в тело, и во мне жизнь обретала невиданную густоту. Но мои сыновья больше не были добровольными жертвами. Боги, говорят, собирают души, не разрушая их, — это и есть доказательство, если бы таковое требовалось, что я не бог. Чтобы завоёванные умы не поглотило безумие, власть должна была принадлежать только одному… К тому времени вопроса о том, чьему, уже не возникало.

Полтораста лет я боролся, рассчитывал, истекал кровью и умирал, осквернив свою душу той давней фатальной ошибкой, из-за которой я пожирал души детей моих детей. И в один восхитительный момент я уже решил, что добился своего, что обновлённый Вилд возродился. Однако новый король не обладал колдовской силой, в нём не звучала песнь этой земли, он не слышал зова древнего леса. Боги сжульничали. Я не был избавлен от своей вечной пытки. Моя война закончилась, но не была выиграна.

Вот так и появились странные, знаменитые своей нелюдимостью графы Хорсриверы…

— Разве ты не можешь освободиться от того заклятия? — прошептал Ингри. — Как-нибудь?

Лицо Венсела исказилось, голос загремел:

— Неужели ты думаешь, что я не пытался?

Крик заставил Ингри поморщиться.

— Для этого нужно чудо, я думаю.

— О, боги давно охотятся за мной. — Улыбка Венсела была злобной. — Теперь они ужасно меня изводят. Они меня хотят, но я их не хочу, Ингри.

Ингри пришлось сделать усилие, чтобы его голос можно было расслышать.

— Чего же ты хочешь?

Выражение лица Венсела сделалось далёким, как будто горе, так долго сдерживаемое, превратило его в камень.

— Чего я хочу? За прошедшие столетия я очень многого хотел, но теперь мои желания сделались совсем простыми, как и подобает беспомощной старости. Такие простые вещи… Я хочу вернуть себе свою первую жену, и своих сыновей на рассвете их жизни…

Видение снова вспыхнуло перед глазами Ингри, слепя яркими цветами: смеющаяся женщина, стайка детей, скачущих на конях по топкому берегу Лура и восхищённо следящих за серой цаплей, взлетевшей в золото рассвета.

Мгновение Ингри мог прочесть в глазах Хорсривера: «Будь ты проклят за то, что заставил меня вспомнить!» Картины смерти в потоке крови, отчаяние поражения несли в себе менее пронзительную боль. Дрожащие пальцы Венсела сильнее сжали голову Ингри.

— Я хочу получить обратно свой мир.

«Ах… этот образ ты показал мне против воли… Он у тебя вырвался невольно».

Ингри облизнул губы.

— Но ты не можешь его получить. Это никому не удалось бы.

Красочная картина сменилась сухой, абсолютной тьмой, и Ингри понял, что больше видений не будет.

— Я знаю. Такое не по силам всем богам вместе, какое бы чудо они ни совершили. Моё желание несбыточно.

— Ты боишься, что боги уничтожат тебя?

На лице Венсела снова промелькнула странная улыбка.

— Я не боюсь — я об этом молю.

— Или… ты боишься наказания, которое тебя ждёт? Боишься, что они обрекут твою душу на вечные мучения?

Венсел поднялся на носки и прошептал прямо в ухо Ингри:

— Это было бы лишним. — К бесконечному облегчению Ингри, граф отпустил его и сделал шаг назад. Склонив голову набок, он пристально взглянул в лицо Ингри. — Но ты всё об этом узнаешь на собственном опыте, если тебе не повезёт.

Если бы не поток обжигающих образов, которые Венсел обрушил на него, Ингри счёл бы слова кузена бредом сумасшедшего. Какие бы откровения он ни намеревался вытряхнуть из Венсела, ничего подобного он не ожидал. Он был поражён до глубины души, и Венсел, несомненно, понял это по тому, как бессильно Ингри привалился к столу, хоть он и старался не выдать себя дрожью. Не поверить увиденному… хотел бы Ингри, чтобы такое оказалось возможно.